Юлия Канакина — спортсменка с киношной судьбой. До 14 лет Юлия занималась балетом и мечтала о большой сцене, но самый обычный урок физкультуры полностью перевернул ее жизнь: прямо сейчас Канакина — одна из лучших скелетонисток России.
В 2017 году Юлия выиграла чемпионат мира среди юниоров, а в сезоне 2018/19 впервые в карьере попала на подиум этапа Кубка мира, в общем зачете стала 7-й. В этом сезоне результаты несколько упали: ни одного попадания на пьедестал и лишь 15-я строчка в тотале. Но Юлия уверена, что неудачи скоро исчезнут — об этом она рассказала в интервью Sport24. А еще скелетонистка вспомнила о начале своей карьеры, высказалась о допинговых скандалах и фанатских разборках, восхитилась ученицами Этери Тутберидзе и порассуждала о коронавирусе.
— Если загуглить «Юлия Канакина», то в подсказке рядом с вашей фотографией будет написано «Артист балета». Не обидно, что Гугл до сих пор не верит в то, что вы — скелетонистка?
— Да, я тоже это видела (смеется). Заходила однажды, смотрела. Но так случилось, что какое-то время я занималась балетом, это действительно правда. Я даже когда-то видела обсуждение под нашей соревновательной трансляцией, там спорили: «Да не занималась она балетом, это были бальные танцы, или еще что-то». Люди сами не знают, чем я занималась (улыбается).
— Вы занимались балетом до 14 лет. Почему все-таки оказались в скелетоне?
— Просто судьба. Я не знаю, как так сложилось. Однажды в школе у нас был обычный урок физкультуры, на него пришел какой-то молодой человек. Как потом оказалось, это был тренер. Он набирал детей для участия в юношеских Олимпийских играх и спросил у преподавателя, кто из нас быстро бегает. А у меня всегда, по сравнению с другими, получалось быстро бегать, несмотря на то, что я занималась балетом и гимнастикой. Поэтому порекомендовали меня.
Меня вызвали, вкратце рассказали, что за вид спорта, какое мероприятие намечается, сказали, что я могу попробовать и что у меня, возможно, получится. Ну, а я на своей волне: «Нет-нет, спасибо, я занимаюсь балетом и не хочу ничего менять, меня все устраивает». Пришла домой, и только где-то через два дня рассказала маме с отчимом эту историю. А мама спрашивает: «Ты не хочешь попробовать?».
В балете я постоянно подворачивала голеностопы. Поэтому они у меня были довольно хрупкими из-за травм. И мама на все была согласна, лишь бы у меня не было травм. Она боялась, что во взрослом возрасте это все скажется. Я маме объяснила так, что «нужно прийти в манеж, побегать и попрыгать, на меня посмотрят, что я из себя представляю в физическом смысле». Сказала: «Нет, так не пойдет». Но в итоге через недели полторы решила сходить — никто же не наругает меня за то, что я попробую.
Пришла в манеж, попрыгала, побегала, мне понравилось. Так стала заниматься этим параллельно. С утра ходила в школу, потом в балетную студию, потом в манеж. А позже так случилось, что хореограф вызвал меня на разговор, сказал, что видит, что я не справляюсь, потому что нагрузки много и там, и там. Нужно было принимать какое-то решение, для организма такая разная нагрузка тоже плоха. Так и получилось, что я выбрала скелетон. Сама не понимаю, почему я выбрала именно такое направление (смеется).
— В скелетоне как-то помогает балетное прошлое?
— Поначалу очень мешало, на самом деле. Даже сейчас мешает, в какой-то степени. Помогает в том, что у меня хорошая растяжка, с координацией все в порядке. Если мне покажут упражнение, то я его не в момент повторю, но если постараться, то довольно быстро схватываю.
Но поначалу очень сильно мешало, все люди как люди бегали, а я носки тянула, и все такое — сложно моментально перестроиться. По технике все не так было, как-то корявенько и не очень красиво. Я тогда еще не до конца сформировавшаяся была в физическом плане. Было смешно, некоторые даже хихикали. Но всегда было почему-то быстро, для тех этапов моей жизни. А сейчас, когда мы бегаем, например, гладкий спринт, мне говорят: «Юля, ты можешь бежать не красиво, а быстро?» А я не понимаю, не вижу ведь себя со стороны. Говорят: «Ты показываешь очень красивую картинку, на тебя хочется смотреть. Но по времени получается не так быстро, тебе нужно как-то это поменять». Я прямо там так злюсь, говорю: «Я не хочу бежать вот так, хочу бежать криво, косо, но в тысячу раз быстрее» (смеется).
Еще есть у нас некоторые упражнения, где носок нужно тянуть на себя. У всех это интуитивно получается. А мне приходится прилагать какие-то усилия, чтобы мне импульсы помогали подниматься на стопе как нужно, а не как я привыкла.
— В одном из интервью вы говорили, что на начальном этапе карьеры на вопрос «сколько ты весишь» вы к реальной цифре прибавляли 10 кг. Трудно было набирать массу и отходить от балетного веса?
— Даже когда я занималась балетом, я весила чуть больше, чем было нужно. Потому что я ни в чем себя не ограничивала, кушала все, что хотела. И, когда приходили на взвешивание, у меня всегда был плюс лишний килограмм. Но меня это не останавливало, мне просто меняли партнеров на более сильных, которые могли бы меня удержать на поддержках.
А когда пришла в скелетон, была такая несуразная немножечко, худенькая. Но, чтобы быстро ехать, нужен вес. И я стеснялась, что мне его не хватало. Я даже на тренировки под лосины надевала еще одни утепленные штаны, чтобы они прибавляли мне объем в бедрах и икрах. Прибавлялось где-то килограмм семь. Говорила, что у меня кость тяжелая (улыбается).
— В сборной России по скелетону вы с 2011 года. Однажды вы сказали, что в команде вас называют Арлекин. Почему?
— У нас в команде очень много прозвищ друг у друга. У меня просто тренер очень соображающий (смеется). Моя фамилия — Канакина, а он говорил: «КанакИн — Арлекин». Ну и привязалось. И года 3-4 так меня называли в самом близком кругу — Лена Никитина (скелетонистка, бронзовый призер ОИ-2014 — Sport24), тренеры.
— А Лену Никитину как называете?
— У нас там обоюдно (смеется). Чаще всего я ее называю Беном. Когда мы только начала хорошо общаться, я ее сначала называла Пеной, потом это сократилось до Пе. Еще был Бен Аффлек и Бен Стэнфорд. В итоге остался просто Бен. Это я еще перескочила через множество прозвищ. И даже сейчас, когда я что-то выкладываю в инстаграме и пишу «мы с Беном идем туда-то», то все знают, что это Лена Никитина. При том, что я ее не отмечаю. А потом заходят к ней на страницу и так же называют. Это забавно (улыбается).
— У вас один из самых быстрых разгонов в мире, но на этапах Кубка планеты вы пока лишь раз оказались на подиуме. Как так?
— Сама не понимаю (смеется). На самом деле, предыдущий сезон был довольно неоднозначным: первый пьедестал, какие-то успехи, быстрые старты… Я не то что не рассчитывала на это, потому что я всегда рассчитываю на максимальный результат, но во время соревнований я не ожидала, что могу так хорошо проехать, быстро пробежать. А в этом сезоне меня как будто переклинило, словно я совершенно другой человек. Я прекрасно понимала, что очень хорошо готова, могу показывать быстрое время, могу хорошо проехать. Все было хорошо на тренировках, но на соревнованиях, почему-то, постоянно было что-то не то. Например, в езде: на тренировках я ездила ровно-ровно, а на соревнованиях — переклинивало. При этом я понимала, что проблема где-то в голове, никто не виноват, что я так проехала.
Или даже со стартом: я понимаю, что могу бежать быстрее. То ли свое положение не могла найти в этом сезоне, то ли еще что-то. Как-то постоянно все не складывалось. И это, наверное, основное упущение этого сезона. Я бы не сказала, что я была слишком уверена в себе, или наоборот. Я полностью расценивала свои силы, без преувеличений или преуменьшений. Но почему-то постоянно что-то не то, что-то не так. Надеюсь, эта цепочка событий не продолжится в следующем сезоне, мы оставим ее в прошлом, забудем (смеется).
Потому что даже сейчас меня спрашивают: «А ты помнишь, как мы на той-то трассе вот так-то ехали?» А у меня будто стерли этот сезон, словно его и не было. Надеюсь, следующий сезон начнется с чистого листа, и больше ничего такого не повторится.
— Когда скелетон развивают скорость под 130 километров в час — это кайф или самый страшный момент? Что чувствует скелетонист?
— Сейчас, пройдя достаточно долгий этап… Не знаю, как назвать то чувство, когда ты едешь на соревнованиях. Иногда на тренировках кажется, что нереально быстро несет, думаешь, все, побила мировой рекорд. Приезжаешь, а время — медленное. И ты не понимаешь, почему так. Едешь, тебе кажется, что ты разогнался быстрее всех на планете, а по факту время — такое себе.
А на соревнованиях нужно попасть в какую-то волну, поток. Это мое любимое чувство, в этом сезоне у меня, наверное, два раза такое было. Когда ты действительно едешь с быстрым временем, но на трассе тебе кажется, будто идет замедленная съемка. И ты полностью успеваешь прочувствовать каждый вираж. Не просто зашла и вышла, ты успеваешь подумать, прочувствовать. Это какой-то поток, и когда в него попадаешь, тебе не кажется, что ты едешь на скорости 130, ты просто делаешь свою работу. Приезжаешь и удивляешься, что по ощущениям молниеносного набора скорости не было, но время очень хорошее. Это самое приятное чувство, я больше всего его люблю. Ты входишь в поток, ты сконцентрирован и не обращаешь внимания ни на что. Это очень классно.
— Скелетонисты часто разрисовывают свой шлем, экспериментируют с цветами, рисунками. У вас есть в планах сделать что-то кардинально новое со своим?
— Да, я в этом сезоне снова буду перекрашивать. Впрочем, как и всегда. В этом году я хочу нарисовать горы, небо. Это символично для нашего вида спорта, к тому же, я очень люблю горы.
— В 2017 году Международный олимпийский комитет обвинил Александра Третьякова и Елену Никитину в нарушении антидопинговых правил, а также лишил их медалей ОИ-2014. И на одном из следующих стартов вы и Рената Хузина ребят поддержали, написав на скелетонах слова поддержки. Как пришла идея?
— Идея, на самом деле, пришла не именно нам. Тогда все были обескуражены, ни у кого не было настроения. Весь состав был довольно грустный. Тем не менее все понимали, что никаких нарушений не было. Мы, получается, самые близкие люди, у нас там свой мирочек, все довольно приближенные. И мы объективно понимали, что нарушений не было, переживать особо не из-за чего. Только на тему того, что если в этом мире победит зло, а не добро.
И вот, зашел наш главный тренер Даниил Чабан и спросил: «Как вы смотрите на то, что мы напишем слова поддержки на скелетонах?» И мы в этот же вечер расписали наши скелетоны.
Это был тяжелый год. Не только для ребят, которые попали под раздачу. Но и для нас с Ренатой, например. Нас это особо не касалось, но отражалось абсолютно на всех. Даже на тех, кто непричастен.
— Вы были изначально уверены, что все хорошо, все вернут?
— Да, конечно, по-другому никак. Даже представить не могли, что исход событий может быть другим. Тогда было очень тяжело, не хочется это вспоминать. К тому же, Лена — моя лучшая подруга, и если бы был другой расклад, то она бы не пережила. И я бы не пережила вместе с ней (улыбается).
— Сейчас наш спорт переживает гигантский пресс со стороны мирового сообщества. Как на фоне всего этого нашим спортсменам удается показывать хорошие результаты?
— Всем назло и себе на радость (смеется). Понятное дело, что все, что творится последние лет пять, отражается на нас. Но не так, что ты идешь на тренировку и думаешь об этом, ты просто делаешь свою работу. Главное — не забывать, для чего ты здесь, для чего ты идешь, тренируешься, хочешь показать результат. Мы все равно все верим, что добро восторжествует, что справедливость на нашей стороне, что все будет хорошо. И у летников, и у зимников. Что нам и следующим поколениям просто дадут выполнять свою работу. Чтобы просто был честный и чистый спорт. В принципе, больше ничего не надо (улыбается).
— Вы следите за разбирательством в Спортивном арбитражном суде?
— Иногда в новости заглядываем, смотрим. Но не так, что каждый день, потому что более 70 процентов того, что там пишут, читать не хочется, грузиться и думать о том, что же будет завтра. Лучше выполнять свою работу и быть уверенным, что все будет хорошо. А что там будет, от того и отталкиваться.
— На форумах писали, что изначально Международный олимпийский комитет пригласил вас на Игры в Корею, но ОКР не включил вас в список участников. Это правда?
— Да, это было решением федерации. Я была согласна ехать. Но однажды у нас был разговор, когда у России еще не отобрали флаг, но уже все накипало. Меня спрашивали: «Согласитесь ли вы выступать на Олимпиаде, если у вас отберут флаг?». Я была в числе тех людей, которые сказали, что без флага выступать не будем. И только когда Лену (Никитину) и Сашу (Третьякова) отстранили от Игр, меня словно переклинило. Я поняла, что только я и еще несколько девочек — единственные, кто могут их поддержать, выступить на Олимпиаде. Пришло понимание того, что вот я выступаю без флага, но люди, которые будут смотреть, они будут знать, что я из России. И когда будет играть вместо нашего гимна олимпийский, в душе у меня все равно будет гимн России.
— Вы говорили, что после скелетона ваш самый любимый вид спорта — фигурное катание.
— Не скажу, что не пропускаю ни одного соревнования, но если есть возможность, я всегда смотрю прямые трансляции. Иногда даже смотрю в повторе. Мне нравится этот вид спорта, он такой женственный, грациозный, в нем столько силы, несмотря на его легкость. Мне кажется, это любого завораживает.
— Кто ваша любимая фигуристка?
— Я постоянно пересматривала прокаты Алины Загитовой. Но сейчас там появились три звездочки — Трусова, Щербакова, Косторная, пересматриваю и их программы. Не то, что смотрю полностью все соревнования, просто если есть настроение, то включаю и смотрю. Разбираю (смеется).
— В Пхенчхане за Загитову болели?
— Да, конечно.
— После Олимпиады фанаты Загитовой и Медведевой стали постоянно ссориться между собой.
— Если один — фанат одного спортсмена, а другой — фанат второго, то болейте, пожалуйста, за них. Я совсем не понимаю этих скандалов.
— В скелетоне возможны такие рубки между фанатами?
— У нас не так много фанатов, чтобы были рубки (смеется). Конечно, есть люди, которые увлекаются, наблюдают за скелетоном, приходят на соревнования, поддерживают. И ты чувствуешь, что, несмотря на то, что у нас еще не развитый вид спорта, уже много людей заинтересованы в твоем успехе, в успехе России вообще. Постоянно что-то пишут, подбадривают. Но у нас нет такого, что кто-то пишет кому-то: «Хорошо, чтобы ты выиграла, а не она». У нас как-то все дружно и сплоченно.
— Чемпионат мира по фигурному катанию из-за коронавируса перенесли на неопределенный срок. Как думаете, что более правильно: попробовать провести его до начала нового сезона, или вообще отменить?
— В связи с тем, что сейчас в мире происходит, я вообще не знаю, как развернутся события. Каждый день я смотрю новости и думаю: «Ну все, это просто верх того, что у нас происходит. Ухудшения в мире, заболевания — хуже ничего не будет». И думаешь, что это уже пик, вершина, сейчас все на спад пойдет. Просыпаешься на следующий день, читаешь новости, а спада все нет, все продолжает идти вверх. У нас нет какой-то чудодейственной вакцины, чтобы всех мгновенно вылечить.
Спортсменам очень сложно осознавать, что соревнования, к которым они готовились, может, даже не один год, могут просто отменить. Но здоровье это главное, нельзя подвергать его риску.
— Вы — одна из самых красивых спортсменок в мире, многочисленные топы постоянно ставят вас на первые места. Фанаты часто предлагают встретиться, познакомиться?
— Ну, пишут всякое (улыбается). Раньше у меня была открыта личка в ВК, а сейчас единственное, куда мне можно написать — инстаграм, там просто не закрывается директ. Очень многие такие сообщения остаются без ответа. Не хочется обидеть, люди же и так видят, что у меня есть молодой человек. Зачем это лишний раз объяснять? Я просто не читаю такие сообщения.
Но я отвечаю на множество добрых сообщений, комплиментов, пожеланий успеха. Или когда просто пишут на тему спорта, какие-то упражнения спрашивают. Я отвечаю на простые сообщения, которые ни к чему не привязаны.
— Что для вас идеальный распорядок дня?
— Если мы на сборах находимся, то идеальный распорядок дня это: позавтракала, потренировалась, сходила в душ, опять покушала, отдыхаешь часа три, опять тренируешься, ужин, и занимаешься своими делами, на них время тоже хватает. Но это на сборах — две тренировки, и все.
В обычной жизни, если мы в городе, как сейчас, то просыпаешься, тренируешься, и все остальное время можешь заниматься своими делами. Читаю, рисую, фильмы смотрю — много всего можно придумать. Сейчас мы находимся загородом, на своем участке, даже в карантин можем потренироваться.
— Что смотрите на ютубе?
— Девочек всяких (смеется). Особо ничего и не смотрю. Ну, «Орел и решка», всякие видео про путешествия. Я подписана на несколько девушек, которые переехали жить в Америку и рассказывают про свою жизнь — такое все, довольно банальное. Но интересное.
— А вы бы хотели переехать?
— Переехать — нет. Во-первых, тут семья моя. А во-вторых, я очень люблю Россию. Я была во многих странах, видела столько красот, но я понимаю, что Россия — просто невероятно красивая страна, тут столько разных мест. Я мечтаю поехать на Байкал и в зимнее время, и в летнее. У нас действительно очень красивая страна.
Я бы согласилась переезжать жить на какое-то время в другой город, даже, может, на другой континент — просто посмотреть на жизнь, погрузиться во что-то новое. Но, опять же, не сейчас, а через несколько лет, когда я буду заниматься не спортом, а другим видом деятельности.
— Почему скелетон самый лучший вид спорта?
— Для кого-то он, может, и не самый лучший… Но когда меня спрашивают, какой бы вид спорта я могла бы представлять, если бы не скелетон, я даже представить не могу. Несмотря на то, что многие виды спорта мне чисто визуально нравятся. Но ты весь в скелетоне, ты тренируешься летом, весной и осенью, тренируешь свое тело для быстрого старта. Сюда входят и легкоатлетические упражнения, и тяжелая атлетика, развитие скоростных силовых качеств — у нас все совмещено. А потом наступает зимний сезон. И сколько бы ошибок не было бы на трассе, что-то не получается, но когда ты попадаешь в поток, о котором я говорила в начале, это классно (улыбается).
По материалам Sport24
